Райан, оказывается, дома. И папа тоже: по средам он всегда уходит раньше, если есть такая возможность. Он юрист, но не из тех, кто отправляет людей под суд. Папа занимается семейным правом: разводы, попечительство, алименты. Нил Гарфилд, адвокат и настоящий специалист в своей области, поскольку сам в разводе, является опекуном и платит алименты.
– Привет, Стручок.
Ах да: мне шестнадцать, но папа зовет меня Стручком, потому что в возрасте шести недель, затянутая в пеленки, я именно его и напоминала. Стручок гороха.
Собаки врываются на кухню. Значит, Райан забрал их из маминого дома сразу после школы. Чарльз счастлив так, что даже дрожит. Третий уровень опасности: желтый – он вот-вот описается на пол.
Папа подхватывает щенка одной рукой и позволяет тому облизывать подбородок так долго, что это уже даже не выглядит милым. Второй рукой он сильно разминает задние лапы Камилле. Она выгибается, подставляя попу под его пальцы, и становится похожей на вопросительный знак. Плюс вся папина шея покрыта слюнями таксы. Типично.
– Как все прошло? – Папа осторожно опускает Чарльза на деревянный пол.
– Что прошло?
– Прослушивания. К мюзиклу.
– Они еще даже не начались. Только в следующий четверг.
Папа такие детали запоминает плохо. В этом они с мамой полные противоположности. Но именно на него я похожа внешне. И Райан тоже. Все так говорят. Дело не в волосах, он сейчас почти лысый, хотя на студенческих фотографиях у него такая же копна волос, как у нас с братом. Но у папы такие же круглые щеки, светлые карие глаза и губы сердечком.
Обогнув его и собак, я поднимаюсь наверх, в комнату Райана. Стучу один раз, прежде чем открыть дверь, чтобы предупредить его, но уже знаю: ждать разрешения войти бесполезно. Он хронически игнорирует стук.
Райан свернулся в игровом кресле: в руках Xbox, на голове наушники, которые на прошлое Рождество подарила ему бабушка. Его комната – просто рай любого подростка, хотя оформление не менялось с начальной школы: пустые стены с покрытием как у школьной доски, на которых тут и там развешаны фотографии униформы в рамках, дурацкая наклейка с логотипом «Атланта Фэлконс»[8] и гигантский неоновый бульбазавр. Беспорядка тут не бывает никогда. Клянусь, Райан помешан на чистоте еще больше Андерсона. В мамином доме в его комнате стоят две кровати, и он застилает обе, хотя спит только на одной. Если в следующем году он поступит в местный колледж, будет, наверное, каждый день заезжать домой, просто чтобы сменить простыни, которыми не пользуется.
Когда я вхожу, он открывает глаза и снимает наушники, глядя на меня выжидательно и будто спрашивая: «Чего надо?» Как будто ему и в голову не приходит, что сестра может просто заглянуть к брату без какой-то скрытой цели. Обидно. Но совершенно справедливо.
– Мне нужны твои ключи.
Райан роется в кармане и кидает мне ключи от машины. Полагаю, это один из плюсов отсутствия прав. Ему легко доверить мне машину, зная, что я на ней никуда не поеду.
– Спасибо, Рай, – говорю я, но он уже снова надел наушники.
Еще секунду я просто смотрю на него. Райан никогда не подпевает песням, даже слова не проговаривает, но губы у него всегда чуть подергиваются, как будто ему очень хочется. Петь он умеет, просто никогда больше не поет, даже не пытается имитировать насмешливый фальцет, как парни в снэпчате и тиктоке. Этого я в гетеросексуальных парнях не понимаю – этого и еще много-много всего другого. Серьезно. Почему вы так стараетесь не показать, что поете? Если ваша цель – подцепить как можно больше девушек, почему не использовать для этого все средства? Даже спортсменки тают, когда видят парня, умеющего петь. В вашем распоряжении настоящая суперсила, усиливающая романтичность момента, а вы ее даже не используете.
Но Райан из тех ребят, кто ни с кем по-настоящему не встречается, хотя у него копна лохматых темных волос, длинные ресницы и общей уровень внешней милоты гораздо выше среднего. Энди говорит, мой брат «несравненная трата ресурса». Но он скромный. Хотя я уверена, что ему нравятся девушки, ведет он себя с ними невероятно странно. Не то чтобы мы могли это обсудить. Вообще. Хоть когда-нибудь.
Наши отношения с Райаном сложно описать.
Я их сама не понимаю. Честное слово, иногда на свете нет человека, способного понять меня лучше. Например, когда родители ведут себя по-дурацки и мы одним переглядыванием умудряемся обсудить их поведение. Или когда определенные слова и фразы оказывают на нас одинаковый эффект.
Но потом он сбегает вечером из дома, чтобы попасть на пижонскую вечеринку, или в коридоре дружески приветствует Джека Рэнделла, и у меня сжимается сердце. Иногда я гадаю: разговаривали бы мы вообще, не будь родственниками?
А ведь когда-то мы жизни не мыслили друг без друга. Разница в возрасте между мной и Райаном всего восемнадцать месяцев. Мама называет нас ирландскими близнецами, хотя мы не ирландцы, а полтора года – это значительно больше «окна» для таких «близнецов». Райану в следующем месяце будет восемнадцать, мне исполнится семнадцать в марте. Вместе мы играли в «Хот Вилс», кукольные домики от «Плеймобиль», видеоигры и карточки с покемонами, ходили на Хэллоуин в костюмах Эша Кетчума и Пикачу два года подряд, и да, не хочу указывать пальцем или говорить об одержимости покемонами, но только у одного из младших Гарфилдов на стенке висит светящийся бульбазавр. Ни на что не намекаю.
Ну ладно. Зато у меня есть ключи от его машины.
Из комнаты Райана я сразу спускаюсь в кухню, где на полу спят собаки. В багажнике машины, рядом с перчаткой и парой мячей, меня ждет гитара. Подхватив чехол за ручки, я приподнимаю его и прижимаю к груди.
Обожаю эту дурацкую гитару. Она принадлежала маме, когда та была моложе, но несколько лет назад Райан спас ее из завалов в подвале. Играть он так и не научился, только сделал с ней миллион фотографий для инстаграма[9]. Хештег – «джемим». Никогда не дам ему об этом забыть. Какая же я иначе сестра.
Хотя если совсем уж честно, именно благодаря Райану я вообще играю на гитаре. После того случая с Эриком я думала, что навсегда завяжу с музыкой.